Волшебный локон Ампары - Страница 57

– Гор Гайдер – наверняка, – ответил Кир-Кор.

Заливая место аварии пронзительно-ярким полыханием малиново-красных мигалок, подкатывали один за другим реаникары – белые трехколески, очень похожие на больших голубей, опоясанных красными лентами.

– Реаникары нашего госпиталя, – прошептал Лирий Голубь.

«Голубкам с мигалками тут будет что склевать», – подумал Кир-Кор. Посоветовал:

– Не смотрите туда, не надо.

Он выключил видеоматику (пояс нижнего обзора угас), опустил пилот-ложементы на плашере так, чтобы сквозь блистер не было видно ничего, кроме подия и фасада «Ампариума». Послышался свист: на фоне фасада появились эйробусы – два синих шара с полной выкладкой посадочных сигнальных огней. Усиливая свист, сферические аэромашины стали опускаться вертикально. Люди на подии махали руками.

– Скажите мне, пожалуйста, юноша... Перед тем как вы потеряли сознание от внезапной боли еще там, над океаном, тоже был приступ тяжести и хорал?

– О, вы про это знаете... Да.

– Первый приступ был сильнее, а хорал отчетливее?

– Гораздо сильнее. Мне слышалось, хор пел о каких-то колодцах. Я зримо представил себе их огромные темные дыры среди разноцветных дымов... Мне показалось, я падаю в черную пропасть.

«Ему показалось!..» – подумал Кир-Кор. Поймал на себе быстрый взгляд интротома. Объяснил:

– Это был черный эгрегор.

– Пейсмейкеры?

– Скорее всего. И вот дилемма... То ли вид круглых посадочных знаков здесь вызвал у нас бессознательный рецидив ранее навязанной нам апперцепции...

– Рецидив зомби то есть?

– Зомби? Нет, зомбировать нас не успели. Просто враждебная пси-атака. Не слишком продолжительный, но многослойный, а потому глубоко проникающий псирадиационный натиск.

– Извините. То ли?..

– То ли мы все просто жертвы банального повторения пси-натиска перед посадкой. И знаете откуда? Из-за стеклянных площадей этого роскошного здания. – Кир-Кор ощупал глазами не освещенные изнутри участки фасада.

– Черный эгрегор из «Ампариума»?!

– Такое в принципе невозможно, да?

Лирий Голубь открыл было рот. Вдруг закрыл. Снова открыл. Сказал наконец:

– Если бы вы спросили меня об этом позавчера или послезавтра, я ответил бы – да, невозможно. Но сегодня я не могу так ответить...

– По причине, простите?..

– Вчера здесь начался внеочередной Коллегиальный собор эвархов философской школы Ампары. Это у нас называется – Большая Экседра. Закончится завтра.

– О-о-о, – протянул Кир-Кор, – какая изумительная для меня неожиданность! Есть шанс встретиться с головкой ордена пейсмейкеров нос к носу?

– Естественно. Большая Экседра подразумевает собрание высших авторитетов всех направлений школы Ампары.

– Выходит, сам Джугаш-Улья Каганберья здесь...

– Да. И двенадцать его статс-комиссаров.

«Маракас!.. – подумал Кир-Кор. – Вся самая ментаактивная часть пейсмейкерской рати». Пробормотал:

– Значит, Большая Экседра... Вот почему Ледогоров надел импозантную мантелету...

– Мантелету? – переспросил Лирий Голубь. – Когда учитель напутствовал меня и провожал на встречу с вами... это было перед вечерним коллегиумом первой экседры Зыбкой Безупречности Ума... мантелеты на нем не было.

– После коллегиума надел, чего уж проще. Первые посиделки, значит, уже состоялись... О, простите меня! Сорвалось с языка совершенно непроизвольно.

– Откуда вы, Кирилл Всеволодович, знаете? Насчет мантелеты? – Юноша, казалось, был удивлен и встревожен.

– Во время нашего эгрегора подсмотрел. Я ничего не выдумываю – на экзархе была иссиня-фиолетовая мантелета. Со знаком Ампары, естественно. Аметистовая фибула на плече... Это что, для вас очень важно?

– Если все так, как вы говорите, то Агафон Виталианович теперь не эк... не совсем экзарх.

– Да? Кто же он теперь?

– Фундатор.

– Что за должность? Глава всей школы Ампары?

– Школа Ампары не признает индивидуальной власти, – как-то совсем отрешенно произнес Лирий Голубь.

– Выходит – звание?

– Любые звания пустозвучны и малофункциональны.

– Юноша, вы меня интригуете.

– Фундатор – это иносказание иноимени.

– Мудрено, Проще нельзя?

– Затруднительно. Это очень емкое понятие.

– Самое емкое понятие в человеческом обществе – Совесть. Не значит ли это, что понятие «фундатор» – некое словесное воплощение понятия «Совесть»? Ну, скажем, «Совесть философской школы»?

– Любой член девидеры – Совесть нашей философской школы.

– Я полагал, это прежде всего прерогатива эвархов.

– Эвархи – Совесть планеты.

– Хорошо... А фундатор?

– Фундатор избирается Собором философов на два года и обречен на стояние в истине до конца.

Кир-Кор покосился на собеседника. Лирий Голубь по-прежнему вид имел грустный и отрешенный, и чувствовалось, что он размышляет о чем-то весьма невеселом и разговор поддерживает только из вежливости.

– Простите, юноша, здесь просматривается логическая тонкость. Можно, конечно, стоять в истине до конца, если есть гарантия, что знаешь про истину все...

– Про истину нельзя знать всего.

– Вот! И как же тогда «стоять в истине до конца», если точно не знаешь, что именно отстаиваешь?

– Отстаиваешь этимон. От рождения его и до расцвета.

– Двуязычная тавтология. Этимон в переводе с греческого – истина.

– Этимон – живой организм истины, он дышит, живет, развивается, проходит свои эволюционные стадии. Он как ребенок, с ним надо обращаться бережно. Его надо самоотверженно защищать.

– Так-так... первый проблеск. Фундатор считается опытной нянькой?