Волшебный локон Ампары - Страница 132

132

От оконечности Голого Мыса кратер находился слева, каньон – справа. Сливались они друг с другом у ног наблюдателя. Стоя на краю обрыва, он ощутил потребность дать разверстому перед ним провалу грозное имя. Что-нибудь вроде: Аид, Тартар, Аваддон, Оркус, Гадес... Вспомнилась легенда о Гондоре. Гондор!

Сомнений в выборе названия больше не возникало.

Отсюда Гондор отлично просматривался во все стороны. Кратер оказался круглой пропастью – стены уходили вниз отвесно. Такими же отвесными были и прямые стены каньона. По крайней мере, до пыльного покрывала на полукилометровой глубине стены обеих пропастей почти нигде не отклонялись от вертикали. На минуту ему даже вообразилось, что Гондор образован моментальным проседанием грунта в пределах своего контура – исполинского рисунка замочной скважины. Тогда многое объяснялось бы просто – и отвесные стены, и необычайная запыленность провала. Объяснялось бы все, кроме одного: куда могла провалиться такая уйма плотной породы?..

Он нашарил ногой небольшой плоский камень и, сам не зная зачем, сбросил вниз. Камень канул в тень под обрывом – как в воду. Освещенная Пянжем пыль бесшумно клубилась в ложе Гондора, и было что-то величественное и настораживающее в этом медленном перемешивании колоссальных объемов пылевидной материи... Вся правая сторона каньона тонула в густой тени, и трудно было совладать с иллюзией, будто пыльное ложе провала по всей длине вспорото узким и еще более глубоким и темным ущельем. В круглой пропасти иллюзорное ущелье имело серповидную форму.

Гондор в непосредственной близости впечатлял, надо это признать. И можно было бы набираться впечатлений возле него еще долгое время. Но, кроме как набираться, делать здесь уже было нечего – ритуал знакомства состоялся.

Он отошел от края обрыва, призывным жестом поднял над головой скрещенные руки – с бугра соскользнула крылатая тень. В ожидании верного своего конька он нетерпеливо переступил с ноги на ногу... и в это мгновение почувствовал, как мимо с огромной скоростью пронеслась невидимая мегатонная масса – у-упф!.. Он даже присел и попятился. Ландшафтное освещение на долю секунды померкло.

Тень челнока заботливо накрыла хозяина – он едва обратил на это внимание: застыв на месте, пытался навести порядок в хаосе только что ошеломивших его ощущений. Незримый пролет какой-то компактной, но, судя по мощи гравитационной волны, совершенно чудовищной массы при всех неординарных здешних чудесах было первым глубоко потрясшим его происшествием на Планаре. Очень быстрое происшествие. Будто мелькнул мимо груз исполинского маятника с амплитудой звездных масштабов. Мелькнул и исчез. Осталось недоумение, ошеломленность, полная растерянность, необъяснимый трепет в груди, холодок под коленями... И еще остались кое-какие детали картины ландшафта, запечатленной на сетчатке глаз в момент краткого затмения то ли Пянжа, то ли собственного сознания. Что это было?.. В ту малую долю секунды ему внезапно привиделась ночная равнина, освещенная тремя разновеликими лунами, одна из которых была на ущербе. Посреди равнины возвышалось невесомо устремленное в зенит почти прозрачное, неярко искрящееся мозаикой серебристо-голубых осколков хрусталя Мировое Дерево (трудно назвать это осколочно-мозаичное диво иначе). Ствол его уходил в небо на километры, а искристая крона где-то на большой высоте сливалась с необъятностью звездных узоров. Равнина была исполосована белыми языками снежных наметов, из сугробов торчали в разные стороны припорошенные инеем туши ледяных рыб... Так ему показалось.

Он понимал, что видения, подобные этому, с реальностью согласуются плохо. Фата-моргана, мираж. Однако романтический видеопривет из «Страны ледяных рыб», несмотря на свою микросекундную краткость и явную фантастичность, оставил в памяти четкий, изумительно глубокий отпечаток. Мелькнула мысль: «Мой древесно-мозаичный и ледово-рыбный бред – просто контузия от удара гравитационной волны».

Но откуда мог появиться гравитоимпульс в пустыне?..

Опершись о загнутый сутом книзу конец луча, он долго ждал повторного появления гравитоволны. Время шло. Ничего существенного не происходило. Он ощущал спиной вибрацию опоры. Уютная дрожь. Как мурлыканье изнеженной домашней кошки. (Синапсия не теряет времени даром: специальные устройства в кончиках лучей сута отбирали образцы пород, зондировали грунт пакетами пульсирующих электрических полей, пакетами акустических волн, пучками нейтронов...) Прошел час. Гравитоимпульс не повторился. Наверное, «маятник» улетел по дуге своей межзвездной амплитуды так далеко, что за час ему не вернуться. Дорога длинная... В тысячу лет.

«Шесть – ноль не в нашу пользу», – подвел он итог и велел челноку открыть обиталь.

Пока шелковистое чрево трамы уплотнялось, обволакивая его целиком, он с саркастической горечью размышлял о негостеприимстве Планара. Совершенно голый, аскетически пустынный блин ухитрился озадачить гостя полудюжиной беспримерных загадок. Этакий, извольте любоваться, сфинкс. С замочной скважиной в каменном лбу. Сквозь которую ничего, кроме пыли, не видно.

Обиталь закрылась, трама сомкнулась. Появились зрительные ощущения, все в порядке. Поехали...

Сут снялся с точки и, выпрямляя на лету концы лучей, прошел над своей недавней стоянкой. Там уже кипела работа – по склонам бугра мутными ручейками стекал сизый дым: оставленный на вершине бугра биотехнозародыш «Феникса» приступил к воссозданию автономного наблюдательного стационара из расплава местных минералов. Если это получится – Гондор попадет под непрерывное наблюдение, и какой-то объем наблюдательных данных, вероятно, поможет разгадать экзотические загадки. Если не получится... что ж, придумаем что-нибудь другое. Рано или поздно будет и на нашей улице праздник.

132